Быт и романтика: как в кризис сделать предложение руки и сердца

Наш корреспондент, кроме заметок и репортажей, пишет рассказы, которые, возможно, скоро сложатся в книгу.

Фото: Евгения ГУСЕВА

Вадим увидел – и сразу немножко полюбил – Машу в Интернете.

Он с трепетом изучал ее страницу в «Фейсбуке» полтора года. И вдруг – написал письмо.

Свидание назначил в дорогом французском ресторане, заказал шабли по 1500 рублей бокал, а итальянская певица тянула красивую песню Historia de un amor на испанском языке, потом что-то джазовое.

Подавали карпаччо из семги и фуагра.

Вечером он отвез ее домой на черной блестящей машине.

«С кольцами, это – «Ауди», - уважительно подумала Маша.

Вадим был деловит и целеустремлен. Маша - уютная, как библиотека в хорошем доме.

По вечерам Вадим мог вдруг оторвать взгляд от планшета и спросить «А почему Ахматова не эмигрировала в Париж?» - и получал обстоятельный ответ, будто Маша только что явилась от Ахматовой со свежими новостями.

Когда по телевизору показывали экранизацию «Бесов» Достоевского, Вадик никак не мог поймать суть – и Маша подробно, с удовольствием объясняла, что к чему.

А он – менеджер среднего звена – чувствовал себя богом-покровителем искусств – в лице своей тонкой женщины.

Он парил. Она готовила ужин.

Ее ловкое обращение с мясом Вадима восхищало не меньше.

- Приносишь дикие, окровавленные куски, от них пахнет ужасом и бойней. И ЭТО ты превращаешь в красивейшие, вкуснейшие вещи!

Время шло, но включить вкуснейшую в повседневный обиход Вадик не рвался. Ему казалось, Достоевский и ужины потеряют остроту в ходе совместной жизни, неумолимый Хронос изотрет, истреплет их. А потом – как же личное мужское пространство, «берлога»?

Маше лицемерный Хронос нашептывал другое: ей было близко к сорока и узи показало, что запаса яйцеклеток осталось всего на семь лет.

Так, в неспешных разговорах и ужинах прошел год.

Из-за кризиса 2014 года оба чуть не лишились работы. Маша подрабатывала переводами и статейками по 180 рублей. Вадим подумывал избавиться от черной блестящей машины. Съем темной, холодной гарсоньерки на Мосфильмовской сильно подтачивал его скудеющий бюджет.

Французский ресторан остался далеким образом art de vivre, который теперь можно было воспроизвести в воспоминаниях, но не в реальности. Ах, сколько ни пыжится в России средний класс выделиться в «класс», ничего у него не получается. Очередное «землетрясение» уничтожает все хрупкие постройки…

Годовщину влюбленные встретили в кафе «Ноев ковчег».

Принесли бульон с большой фрикаделькой и корабль из фольги, наполненный куском печеной семги. С парусами из лимонных ломтей.

По соседству расположилась живописная компания, в которой некто Эдуард Геннадьевич справлял тридцатилетний юбилей. День был рабочий, оттого юбилейный стол выглядел слегка щербато. Тамада блистал красноречием:

- А как писатель напивается?!

- До ручки! – ликовали гости.

- А как журналист?!

- До точки!

- Молодцы! А как железнодорожник напивается?

- В шпалу!

- Нет, - наставительно возразил тамада. – В дрезину.

Собравшиеся смутились, что недостаточно осведомлены о быте и нравах железнодорожников. Хотя вряд ли они были писателями и журналистами, судя по их благодушным лицам и пышным бокам, обтянутым трикотажем анималистических расцветок.

Они снова наполнили бокалы (в пятый раз за полчаса). Тамада дал слово гостям. Слово взяла барышня с куафюрой, созданной будто из свежего мочала.

- У Эдуарда все есть, - и семья, и дети, и работа… Пожелаем ему здоровья!

Эдуард, для которого здоровье в предстоящие несколько часов было предметом первой необходимости, опрокинул стопку коньяку и закусил сельдью.

В этих кафе – в спальных районах – кормят порой очень вкусно, но напитки подают такие, которые лучше пить из стопок и быстро закусывать всем, что попало под руку.

Маша смеялась – глазами и губами. Вадим измученным взглядом наблюдал триумф Эдуарда.

- Господи, когда они заткнутся! – простонал он, промокнул рот салфеткой и бросил ее об стол.

Оркестр грянул «Рюмку водки» в честь юбиляра.

- Твои Шлёповы уже второй раз за полгода на море торчат, – сказал Вадим, пытаясь отгородиться от ужасной действительности. - И где? В Сингапуре. Это бешеные тыщщи! А ведь у них ребенок! Толстенький такой, хорошо кушает… Они что, Ротшильды?

- Нет, простые… Тысяч по восемьдесят жалованье. Ипотеку в прошлом году закрыли.

- А Грибковы – на Лазурный берег потащились. С такими-то рожами! Причем она не работает. Она вообще беременная! А Чавкины? Цацы какие! Участок купили рядом с Мелиховым. Это нам надо в Мелихово – ты бы мне про Чехова рассказывала… А Чавкиным на кой? Где они – и где Чехов?!

Маша, наконец, возразила:

- Вадик, они живут вместе, семьей. Ты без меня суп покупаешь в баночках по 80 рублей. А я бы готовила так, что порция выходит 30 рублей и без глутамата натрия. Ты за квартиру сорок тысяч платишь, а тут - будешь давать мне пять в неделю – на питание. Коммуналка, электричество – пополам. И я бы бросила писать дрянь за копейки…

- …И машину поменяем на «Фольксваген». «Ауди»-то - понты, чтобы девок кадрить…

- Ну, машину давай оставим – она мне нравится. Зачем такие жертвы?